Представьте себе что вы, допустим, занимаетесь какой то оппозиционной, правозащитной, профсоюзной деятельностью, или ничем таким не занимаетесь, но случайно перешли дорогу кому-то влиятельному, или просто некто посчитал вас удобным козлом отпущения, на которого можно подвесить свои грешки (ну или милые проказы своего золотого отпрыска).
И вот за вами приходят и вы узнаете, что совершили страшное и позорное преступление, причем ваша вина подтверждается неопровержимым заключением уважаемых экспертов. Фантастика? Увы, нет!
27 октября в Независимом пресс-центре состоялся круглый стол: «Проблемы и возможности использования генно-молекулярной экспертизы при расследовании уголовных дел». Многие выступающие рассказали о крайне «притягательных» аспектах использования генно-молекулярной экспертизы и генной паспортизации граждан.
Дмитрий Гладышев (Бюро независимой медицинской экспертизы «Версия») говорил о том, что данный вид экспертизы (впрочем, как и все остальные) страдает следующим недостатком. Право назначения данной экспертизы, а также выбора эксперта принадлежит следователю, причем результат будет считаться железным доказательством. Адвокат может лишь ходатайствовать о назначении данной экспертизы дополнительной либо повторной, и его ходатайство может быть удовлетворено, а может и не быть. Тем более, что материала для проведения повторной экспертизы может и не остаться.
Это подтвердила завотделением молекулярно-генетических исследований Бюро СМЭ ДЗ г. Москвы Майя Исаенко: в ходе исследования, например, биологических следов преступника на месте преступления, может быть истрачен весь образец.
Адвокат Рудольф Амбарцумов рассказал о случае, когда так называемую экспертизу провел эксперт, прошедший 24-часовые курсы, причем уже после проведения экспертизы.
Об опасностях, которыми грозит широкое применение данного метода, говорили и сами эксперты.
Так Андрей Ковалев (специалист по комплексной идентификации) заявил, что метод генной дактилоскопии трупа не является панацеей для опознания трупов. Во-первых, ДНК разрушается огнем, так что этим методом невозможно будет идентифицировать останки ни сгоревших танкистов, ни даже сгоревших в дачном доме дачников. Кроме этого, дезоксирибонуклеиновая кислота, естественно, разлагается щелочью, так что если при разложении трупа образуется так называемый жировоск, получить образец для анализа тоже не удается.
Если образец ДНК будет получен, то, поскольку вскрытия делают (особенно в провинции) в лучшем случае пьяные эксперты, в худшем пьяные санитары, трупы режут в большом количестве, а секционные столы после этого не моют годами, никто, в реальности, не может дать гарантии, что попавшие к генетику ДНК будут являться ДНК именно того самого трупа, опознание которого было поручено экспертам.
Еще Андрей Ковалев заявил, что его пугает перспектива генетической паспортизации населения. «Я как гражданин боюсь, — заявил он, — что мой набор цифр совпадет с набором цифр какого-то преступника!»
Доктор биологических наук, профессор, генеральный директор ООО «Центр молекулярной генетики» Александр Поляков пояснил, что, зная геномный паспорт, любой специалист сможет синтезировать вещество, полив коим место преступления, можно получить на нем абсолютно правдоподобные генные следы владельца паспорта. Впрочем, по чисто субъективному мнению автора материала, зная генетический паспорт человека можно поступить еще проще — взять из этого паспорта человека все эти циферки, вписать в бланк результатов экспертизы, записать, что исследуемый образец был в ходе исследования уничтожен, и вуаля! Не сможет опровергнуть никто.
В общем, как отмечали в пояснительной записке сами разработчики закона о государственной геномной регистрации, он повысит «эффективность борьбы с преступностью, в том числе с терроризмом и экстремизмом(!)». Представляется, что эти ребята хорошо знали, о чем писали.
Александр Зимбовский
Источник: Комитет за гражданские права http://zagr.org/816.html
